И вот наш дивизион уже в Военной гавани на пирсе, где давно идет погрузка на корабли. Ящики с гранатами, автоматы, шмолтки -всё это охраняю я, т.к. физическая нагрузка для меня пока противопоказана. Солдаты и матросы грузят на корабли ракеты, технику, продовольствие и, как мне ребята сказали бочки с окислителем и горючим.Недавно при заправке гептила в бочки с ног до головы был облит рядовой Хасимов.Хорошо, хоть гриша Бездитько из Нижней Сыровотки, сто на Сумщине не растерялся и включил насос своей дегазационной обмывочной машины, смыв с защитного костюма невероятно-ядовитую дрянь. При запрвке -, все в противогазах т.к. ракетное топливо, испаряясь на воздухе от одного хорошего вдоха без защиты храбрецу делает отек легких и.т.д. Так вот это омерзительное (я и сейчас помню эту нудную вонь)вещество хранят в цпециальных емкостях под подушкой инертного газа азота, а не просто в бочках. Это что-то новое и взывоопасное. Но мы торопимся и не техники безопасности. Я жестоко мерз на пирсе.Ветер с моря холодный,пронизывающий до костей.Все же «октябрь уж наступил, уж роща отряхает..». Рощи здесь нет, а ветер нахальный и злой дует яростно с моря. Я умудрился сдуру разжечь маленький костерок из бумажек и щепок. Довольный вдыхаю дымок и грею руки над хилым его пламенем. Подбегает флотский лейтенантик.- Ты сдурел ?-смотрит зло на меня. На пирсе, как и на посту строжайше заперщено разведение косторов. Туши быстрее. Пошел ты, говорю, литер… Я сейчас пойду, но вернусь.Вы уходите в поход и ни черта не боитесь. Но со мной подвалит наряд морпехов. Так вот они накостыляют комк угодно, понял? Пришлось потушисть костерок. Вскоре подбегают мои друзья-товарищи.-Околеваешь без движения! Мы сейчас тебя немного подкормим. От каллорий согреешься.Чем подкормите? Сейчас увидишь! Солдаты в роли стропальщиков грузят ящики на корабли. Вижу, как еле-еле закрепили троса. -Вира-орут. Вира так вира. Девушка на кране толкнула легонько рукоятки и ящик поплыл вверх. Но метров с двух-трех рухнул наземь и развалился. Посыпались гналеты, консервы, плитки шоколада. Солдаты оттащиил ящик в сторону и начали набивать карманы. Ко мне подбежал сержант Толя Зайченко – мой земляк. -Некогда ящики сбивать, говорит, и подает мне консервы и шоколад. Рубай, немного согреешься. Но всему есть мера.

Когда в очередной раз грохнули ящик и оттуда посыпались «стечкины», двадцатизарядные пистолеты-автоматы откуда-то появился «референт». Пистолеты в мгновенье были собраны, ящики заколдочены и «вира» на корабль.

После загрузки кораблей нас построили перед сухогрузом «Красноград». Есть такой маленький зеленый районый городок в Харьковской области. Молодой адмирал прошелся перед строем солдат и матросов, отдавая честь. Пожелел семь футов под килем, сказав, что уверен: такие орлы выполнят любую боевую задачу! Вскоре мы уже на корабле в грузовом твиндеке и переодевались в гражданскую робу. Документы сдали еще на берегу. В полумраке трюма назойливо приходили на ум слова песни: «Как шли мы по трапу на борт в холодные мрачные трюмы». Нам выдали газеты. В передовице "Правды" сообщение американского агенства о том, что на Кубу стали приходить советские корабли и «парни в гражданской форме, но с военной выправкой сходят на берег». Дескать, Советы на Кубу посылают технику и войска. Тут же рядом опровержение ТАСС, в котором утверждается, что на остров посылают специалистов сельского хозяйства. Нашли мы с Лешей Смирновым мойора-замполита. -Разрешите, говорим, товарищ майор, обратиться? Я сейчас не майор, а Николай Иванович, но обращайтесь. Мы ему «Правду» тычем: Почитайте -«Правда» врет. Пролчел майор. Улыбается. Ну, ребята, вам ли ракетчикам стратегического назначения не знать, что такое военная тайна. Сколько раз подписку давали. Что же мы дураки. Что раскрвывать перед противником карты. А врать всему мире можно? - отвечаем. Это святая ложь отшктился замполит. Там мы с Лешей в свои двадцать один год в очередной раз поняли, что не всякая правда правда и, что ложь и правда ходят рядом по свету и отличить их друг от друга порой невозможно. Засыпали мы под неумолчный гул гребного винта. Когда я утром вышел на палубу, берега уже не было видно. Лишь серые волны Балтийского моря да бурун за кормой. И слово вышел на палубу тут неуместно.Потому. как в данном случае не подходит. Выбраться из твиндека можно лишь по вертикальному узкому трапу( в просторечьи железная лестница) метра четыре, вылезая через узкий люк возле юта. Кстати выходить команда была только трого по нужде.Прогулять же по палебе можно было ночью. Исключение сделали только для меня.Командир батареи разрешил мне гулять в любое время и дышать морем. Чтобы после операции быстрее встать в строй. На юте и на носу корабля дежурили комендоры зенитные круглосуточно. Зенитки от внешнего взгляда закрыли огормными деревянными коробами.Вся палуба вокруг зениток в цинковых ящиках со снарядами. Я частенько заглядывал к комендорам и шутил: -Если,что буду подавать вам патроны-снаряды. Гуляй, говорят, салажонок. Там видно будет. Надо сказать, что как только мы вышли в нейтральные воды, натовские самолеты стали барражировать над нашим караваном. Выхожу однажды на палубу. Проходим какким-то проливом. На брегу город, а в центре аэродром и самолет садится. - Что за город?- спрашиваю у боцмана. Это берега Дании говорит. А город называется Копенгагеном. - А что ты все время шляешься по палубе? -Я пояснил, что после операции мне разрешили. -Ну это другое дело, а все-таки вы военые свинью нам подсунули. Мы тоже, гражданские моряки, сейчас подчиняемся военной дисциплине – говорит новый боцман. Я не сказал, что его предшественника положили в госпиталь с перебитыми ногами. При погрузке лопнул трос лебедки и жесткой стуной ударило по ногам. -Рискуем- говорит боцман вместе с вами. - А причем мы солдаты. Сами подневольные. Выполняем приказ. Боцман, соракалетний крепыш, крякнул и начал мне рассказывать про свой корабль, как о живом существе. Рассказал о ностальгии моряка, когда на море тянет к земле. А на суше через пару недель в море, как наркомана к дозе при ломке. Долго я пробыл на палубе. Спустился в трюм, а старшина батареи Рагимов ругается. - эх, старшина, старшина. Не находка ты для батареи. почти два года ты четвертый и самый худший. Маленький, невзрачный, заведовавший раньше в столовой кружками-ложками. Прежнего старшину Егоняна перевели на север из-за пристрастия к красивым и гиперсексуальным женам офицеров. Из молодых сержантов и таршин никто не хотел тянуть трудную лямку старшины батареи и назначили Рагимова, неуважаемыми даже одногодками. Командир батареи-майор Перриченко Василий Яковлевич это видел и понимал и свое время Рагимова переведут завскладом. Там ему и место.А новым старшиной стант бывший участник войны. Огромного роста. Руки, как грабли.Всем хорош.Красив мужской красотой, зычный голос, но образования маловато.На старшину тянул- это точно, но были промашки в языкознании.Навпримеридет читка боевого расчета.Ребята ждут что старшина что-нибудь сморозит. - Расчет сержанта Сеймового-читает старшина. Проверить ПЩС на …и спотыкается на слове –функционирование, читая его, как фунциклирование. Все гогогчут, а страршина багровеет, как закат. У нас в батарее половина личного состава с высшим образованием, другие, в том числе и я после техникума, десятилетки. Спецучилищ.парни толковые. Но позубоскалить любят при случае всласть. Вроде зарядки. Говорил я уже не раз старшине: - Бросьте к черту чиать слово в слово. Читайте: проверить на работоспособность. Старшина обещает. Но приходит время и вот очередной казус. Мне жаль старшину. Но всё это будет потом, а сейчас на сухогрузе «Красноград» мы проходим пролив Скагеррак и пока страршина Рагимов-старшина нашей четвертой стартовой батареи.Перед отъездои из Сморгони рядовой Бездитько вышел без разрешения из строя, что является грубейшим нарушение устава. Старшина опешил и онемел от такой наглости и, забыл или не знал, фамилии солдата закричпл фальцетом: -Шинель, назад -, добавив для связки несколько народных слов. Гриша Бездитько уже заворачивал за угол казармы. Сержант Мостовой из его расчета вернул его в строй. Тут же нарушителю влепили наряд вне очереди, но «шинел назад» солдаты страшине не простили. Во второй стычке со старшиной уже учавствовал я.Перед самим отъездом мы сдали технику другой батарее.Она заступила на боевое дежурство вместо нас, а мы несколько дней как бы висели в воздухе. С огдной стороны мы не дежурили, т.к. сдали технику, но с другой мы эти два-три дня официально были на боевом дежурстве. Мои друзья: Леша Смирнов, Анатолий Зайченко, Валентин Грищнко и Иван Ольховой уговорили меня на часок смотаться в село. Было, как сейчас помню, 17–го августа, воскресенье-мой день рождения. Мне не очень хотелось в самоволку, но ребята меня уговорили. Только говорю без девочек. По сто грамм и в казарму.Вышли мы за ворота опушкой леса, потом запасной аэродром, в/ч строителей и вот уже белоруская вёска .В магазине купили бутылку водки, вино, колбасу, хлеба. Тут же за магазином выпили за мое здоровье и за тех, кто в карауле.Захорошело,Разговорились.Друзьям захотелось добавить еще,но отговорил и минут через тридцать мы уже были в своей казарме. Не пьяные, но веселые, вдохнувшие ветерок свободы. И тут меня вдруг вызывает к себе старшина Рагимов. Захожу. Доложил по форме. Сидит вразвалочку и по гзазам вижу,что во хмелю.Говорит мне: - ты ефрейтор только что пришел из самоволки... Видел, думаю, гад, что я шел не один, но на мне зло сгоняет.Отвечаю, что только пришел, но не из самоволки. Ходил, дескать. К военным строителям за сигаретами. Рагимов в ответ: - Заврта доложе майору Периченко, что ты был в самоволке, сейчас отдыхай. Веселое мое настроение сдуло холодным ветром. Влип, думаю.Ведь официально мы на боевом.За час отлучки дисбат или тюрьма.Полгода спустя,когда будучи сержантом я был за старшину батареи рядовой Александр Кульбако попался на самоволке при боевом расчете (сдал его не я, молоденький офицер) влепили ему три года тюрьмы. Когда Сашка понял, что ему грозит, он начал «косить» под юродивого и мы С Юрой Кузнецовым, москвичем, возили под автоматом Кульбаку в Москву на Кропоткинскую 14 в институт судебной психиатрии им. Сербского, что за колючей проволокой. Сколько изкалеченых судеб прошло через него. Кульбаку там помучили с месяц. Признали, что симулирует и дали три года тюрьмы… Я о беседе с Рагимовым рассказал дрязьям. Те немного приуныли. Я решил поговорить со старшиной. Говорю ему, что если доложишь майору, сам знаешь,что мне грозит. Но ты тоже не лыком шит. Сам выпил и корчишь из себя порядочного, а в отпуск ездил в офицерском мундире. -(Вспомнил я, что мой товарищ видел Рагимова в Минске на вокзале в форме лейтенанта). Не советую тебе говорю, старшина, докладывать, чтобы не пришелся впору другой мундир. Друзья мои сполна тогда с тобой рассчитаются. Сказал и вышел. А утром, когда майор пришел в расположение батареи, старшина доложил, проишествий не было. Струсил, видно. Уже где-то в Атлантике спросмил я у Рагимова: -Что действительно мог доложить майору о мамоволке? -Нет, отвечает. Я тебя пугал. Я не из особо пугливых, но от таких людей можно всего ожидать.

Мы шли морскими дорогами уже которые сутки. Делать нечего. С утра до вечера нам крутят кино. Уже произошло ЧП на корабле. Пропали без вести два солдата не нашей батареи.Сыграли тревогу. Долго искали, перерыв весь корабль, но не нашли. Во время поиска один из военных упал в трюм и расшиб себе череп. Его в лазарете прооперировали. Я сам чуть не свалился в какой-то люк, но вовремя ухватился за скобу. Что удивельно, но спасательные пояса ребят остались в трюме. Может, упали за борт или сами прыгнули, но вода октябрьская в океане холодна. Непонятное это и темное дело и, как потом узнали мы, было такое не только на нашем «Краснограде». Однажды ночью вышел я на палубу покурить. Ни души. Только в рубке рулевой. Стою, держась рукой за поручни фальшборта.Качает порядочно и катит горбатый океан свои безбрежные огромные волны. Чувствуешь себя пылинкой. А корабль щепочка на волнах океана , котрый дышит глубоко , шумно и грозно. Нет ему никакого дела до тебя. Он просто никого не замечает. Ты для него никто и ничто. Покорить океан никому не дано.Можно только прспособиться и не утонуть в нем.Да и то это дело случая. Говорят, что за год в океане мировом только без вести пропадает до трёхсот суден. Стихия океан, что ни говори и на планете суши нашей с гулькин нос. С такими мыслями пошел я в трюм, где между шпангоутами и стрингерами наскоро сбитые двухэтажные нары. Мы шли в невндомое.Но за нас уже где-то там решили.Позже мы узнали, как все поизошло. Отдыхая, кажеться, в Пицунде Никита Хрущев на берегу моря утром разговорился Родионом Малиновским. Маршал Малиновский - министр обороны СССР сказал Никите Сергеевичу, что американцы в Турции установили ракеты, и , что подлетное время их до Москвы пять-семь минут. - А наших до Амарики поинтересовался Хрущев? Минимуим двадцать минут! Что же делать? Вот тогда и созрел план поставить на Кубе наши ракеты. Кастро с удовольствием согласился. Весь сыр-бор разгорелся из-за наших стратегических ракет 8К 63 и 8К 65. Эти ракеты, мощные с мегатонными боеголовками, устанавливаеме на Кубе, несли реальную угрозу США. Когда на Кубе были построены комплексы для запуска ракет, Часть боеголовок доставили на остров самолетами. А вот, когда начали теплоходами везти сами ракеты, американцы, зорко наблюдавшие за всем происходящим на Кубе, организовали блокаду нашим траспортам. Часть кораблей прорвалась через блокаду. В это время наши ПВО сбивают над Кубой американский самолет-разведчик. Генералы в Пентагоне рвут и мечут, требуя бомбандировки военных объектов на Кубе, подставляя под удар наших солдат и идущих Антлантикой транспортов. Война могла начаться в любую минуту. Джон Кенеди с братом Робертом понимали, что дальнейшее развитие событий, как настаивали генералы, чревато мировой катастрофой. Братья вызвали тогдашнего посла в США Дубинина и договорились: Советы увозят свои ракеты домой, а дядя Сэм аналогичные с ракетных баз Турции в течении трех месяцев, что они и сделали, взорвав часть своих ракет на месте. Когда в очередной раз я вышел на палубу, то увидел огромную дугу-след за кормой.Мы ложились на обратный курс. Уже в порту боцман шепнул мне между прочим: - Повезло нам и вам, ребята! Корабли были заминированы и при случае могли быть взорваны. Что нас сопровождали подлодки, я знал. А про минирование слуху не было. Но разве бочки с ракетным горюим не мины? Сгорели бы в аду, но разум победил. И Богу было угодно, чтобы этого не случилось. История не знает сослагательного это кончилось, да и не хочеться. Третья мировая дохнула на нас черной пастью и отступила. Дай Бог, чтобы земляне не знали её никогда. С тех пор не люблю слово интернационализм, интернациональный долг.Никто никому не долженю.Красивые слова написал Михаил Светлов в своей « Гренаде «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю крестьянам а Гренаде отдать». На своей земле нет порядка , а бросил хату на произвол сюдьбы и родных своих.Одно дело защищать своюРодину, быть пушечным мясом из-за амбиций и непомерной тяги к власти заморского диктатора, стремячегося ощастливить свой бедный народ, увольте.Мы привыкли повторять заеложенную фразу- воин-интернационалист. Если решило ООН и операция миротворческая, то другое дело. А, если воины пусть не по своей вине, выполняя приказ в чужой стране раскручивают маховик гражданской войны, который так трудно остановить.Яркий пример с Афганистаном: « Когда приказ мужи в тиши куют. Готовясь. Кровь чужую лить рекою. Я им бы кабинетный шик-уют. Сменить бы предложил на поле боя». До непонятного странно устроен мир.Такой прекрасный с любимыми женщинами, неповторимой природой и такой страшно – безумный с бесконечными войнами на земле, ложью, раболепием, невежеством и ханжеством. Умница Омар Хайям не зря писал: «Удивленья достойны поступки творца И наполнены горечью наши сердца. Мы уходим из этого мира не зная, Ни начала, ни смысла его, ни конца». Юность моя, бесшабашая! Осталась ты навсегда неподвластная времени в белорусских лесах, на полигоне а Капустином Яру, па палубе корабля в Атлантике. Остались навсегда молодыми мои друзья по оружию, которых я не увижу больше никогда. Они в моей памяти веселые, красивые.Будто сейчас на последней поверке в строюи потом, когда прощались скупо по-мужски перед казармой, садясь в автобус. Раскидало нас по городам и весям бывшего Союза. Как вы живете там, дорогие мои, в наше смутное время? Знаю - не все живы. Такова судьба жить,смеяться, страдать и умирать на этой прекрасной и грешной земле. Кто ушел по Млечному Пути - земля пухом и вечная память. Кто жив - пусть долго еще живет и я уверен. Что до конца дней своих будет вспоминать службу в армии, юность и то состояние души незабыаемое. Стоящее перед глазами, будто это было только вчера.

 

17.04.95 г.

 

К О Н Е Ц

 

П.С. Много позже после описываемых событий в 1996 году я узнал, что на третий день пути (это у нас на « Краснограде « где-то в районе Ла-Манша) командиры транспортов вскрывали секретные пакеты, а в них приказ черным по белому.. -« при контакте с противником солдат и матросов на палубу не выпускать.При попытке прорвать из трюмов открывать огонь на поражение без предупреждения «. Вот так! И не больше-не меньше. Значит был заградотряд, как в гражданскую и вторую мировую!